Валентин Катасонов: Главный вектор мобилизации

О необходимости перестройки структуры российской экономики

О том, что опыт советской индустриализации должен быть взят на вооружение при проведении экономической мобилизации в сегодняшней России, я писал много. На рубеже 20–30-х годов ХХ века начался решительный разворот советской экономики от рыночной модели («новой экономической политики») к модели мобилизационной. Уже по итогам первой пятилетки, завершившейся досрочно в 1932 году, Советский Союз превратился в индустриальную державу, промышленность стала основным сектором экономики. По объемам промышленного производства СССР обошел все европейские страны и занял второе место в мире после США. По данным ЦСУ СССР, за период 1922–1940 гг. национальный доход в Советском Союзе вырос в 11 раз, промышленная продукция – в 24 раза. Индустриализация СССР продолжалась и после окончания Великой Отечественной войны. В 1982 году национальный доход СССР превышал показатель 1922 года в 162 раза, объем промышленной продукции – в 514 раз.

Политика индустриализации в СССР характеризовалась двумя особенностями. Во-первых, проводилась политика опережающего развития группы промышленных отраслей «А», производящих орудия и средства производства (по отношению к группе отраслей «Б», производящих потребительские товары). В 1922–1940 гг. рост продукции отраслей группы «А» составил 45 раз, а группы «Б» – 14 раз. В 1982 году объем продукции отраслей группы «А» превышал показатель 1922 года в 1352 раза, а продукции отраслей группы «Б» – в 151 раз.

Во-вторых, имело место опережающее развитие обрабатывающих отраслей промышленности по сравнению с добывающими. Так, по данным советского статистического ведомства, доля топливной промышленности (прежде всего, это добыча нефти, природного газа, угля и сланцев) в общем объеме промышленной продукции в 1965 году была равна 7,2%, а к 1981 году она снизилась до 5,5%. В то же время доля машиностроения и металлообработки за период 1965–1981 гг. увеличилась с 16,7 до 29,3% (другими отраслями промышленности были пищевая, легкая, целлюлозно-бумажная, нефтехимическая, добыча нетопливных полезных ископаемых т.д.). Отчетливо виден курс на более полную и глубокую переработку сырья в готовую продукцию инвестиционного назначения и товары народного потребления.

Согласно данным ЦСУ СССР, объем всего промышленного производства за период 1970–1981 гг. вырос в 1,84 раза. При этом объем продукции топливной промышленности увеличился в 1,57 раза, а продукции машиностроения – в 2,84 раза.

За три с лишним десятилетия существования Российской Федерации доставшийся ей в наследие от Советского Союза промышленный потенциал был сильно разрушен и амортизирован. При этом структура той промышленности, которая еще сохраняется в РФ, радикально отличается от структуры советской промышленности. В общем объеме промышленной продукции с 90-х годов по настоящее время неуклонно нарастала доля добывающей промышленности и, соответственно, снижалась доля обрабатывающей. В совокупном объеме валовой добавленной стоимости добывающей и обрабатывающей промышленности в 2000-е годы примерно треть приходилась на добывающую, а две трети – на обрабатывающую. Последние данные Росстата – на 2018 год; в том году соотношение уже было почти равным (48,5 к 51,5%).

В 2020 году инвестиции в основной капитал в секторе добычи полезных ископаемых превышали объем таких инвестиций в секторе обрабатывающей промышленности на 12%. Еще две цифры для сравнения: объем инвестиций в добычу нефти и природного газа в позапрошлом году составил 2.217,5 млрд руб., а в производство компьютеров, другой электронной продукции, машин и оборудования, транспортных средств – 400,7 млрд руб.

В большинстве стран Запада основная часть промышленности – обрабатывающая, на добывающую приходится очень незначительная доля. Исключение составляют США, Канада, Австралия. Там добывающая промышленность развита существенно лучше, чем в Западной Европе. Но и там имеет место доминирование обрабатывающей промышленности. Так, в США в 2018 году объем валовой добавленной стоимости обрабатывающей промышленности был в 10 раз больше, чем добывающей.

Вот еще некоторые данные Росстата, демонстрирующие превращение некогда сильного своим машиностроением государства в «экономику трубы». В валовой добавленной стоимости российской экономики (в валовом внутреннем продукте) в 2011 году на добычу сырой нефти и природного газа приходилось 7,87%. В 2016 году эта доля увеличилась до 8,20%. Одновременно доля производства машин и оборудования упала с 0,90 до 0,70%. В ВВП России – преемнице промышленной советской державы – доля машиностроения упала ниже одного процента! Намного меньше, чем доля финансов или операций с недвижимостью.

На протяжении более трех десятилетий коллективный Запад превращал Россию в свою сырьевую колонию, последовательно уничтожая обрабатывающую промышленность. Немалую роль в этом сыграло втягивание России во Всемирную торговую организацию (ВТО). Демонтаж последних таможенных тарифов после вступления РФ в ВТО в 2012 году ускорил разрушение остатков обрабатывающей промышленности. Коллективному Западу Россия была интересна как поставщик сырой нефти, природного газа, угля, железной и других металлических руд, энергоемкой продукции (например, алюминия), калийных солей и фосфатных удобрений.

«Экономика трубы» развернута в сторону других стран, прежде всего Запада. Вот данные Федеральной таможенной службы РФ о физических объемах экспорта углеводородов. Экспорт сырой нефти в 2000 году равнялся 144,4 млн т. В 2021 году он вырос до 231,6 млн т. По экспорту нефтепродуктов цифры составляют соответственно 62,6 млн т и 144,5 млн т, по экспорту природного газа (трубопроводного) – 193,9 млрд и 204,4 млрд куб. м, по экспорту СПГ – 8,4 млн и 66,1 млн куб м. Таким образом, за период 2000–2021 гг. физические объемы экспорта сырой нефти из России выросли в 1,6 раза, экспорта нефтепродуктов – в 2,3 раза, экспорта природного газа – в 1,05 раза, экспорта СПГ – в 7,9 раза. Здесь налицо явная тенденция к превращению России в сырьевой придаток более развитых экономик. А доля готовой продукции, особенно продукции машиностроения, стремительно падала. По итогам прошлого года на машины, оборудование и транспортные средства пришлось всего 4,8% стоимостного объема экспорта. А на сырьевые товары – 60,3%, в том числе на топливно-энергетические ресурсы – 58,5%. Типичная структура экспорта сырьевого придатка.

Экспортные поставки никак не сообразуются с потребностями в импортных товарах. Экспорт хронически на протяжении трех десятилетий превышает импорт. В отдельные годы – в полтора и более раз. Превышения экспорта над импортом, по данным Росстата, как правило, не ниже 5% ВВП. Так, в 2011 году чистый экспорт (экспорт минус импорт) составил 8,1% ВВП; в 2021 году – 9,5% ВВП. Хронически положительное активное сальдо торгового баланса РФ означает, что наша страна является донором остального мира, прежде всего коллективного Запада. А из стран Запада импортирует то, что сама не производит, прежде всего высокотехнологическую продукцию. Россия давно подсела на иглу высокотехнологического импорта. По данным Росстата, в 2013 году в общем объеме импорта России на долю высокотехнологических товаров пришлось 62,4%.

Казалось бы, экономические санкции 2014 года должны были заставить Россию менять структуру своего импорта. Однако доля таких товаров продолжала увеличиваться. В 2018 году она была уже равной 67,3%, а в 2021 году выросла до 76,4%.

О необходимости перестройки структуры российской экономики говорилось много. Особенно после 2014 года, когда стало понятно, что коллективный Запад может своими санкциями без особых трудов задушить страну, живущую за счет «экономики трубы». Увы, как показывает статистика Росстата, никаких реальных шагов в деле перестройки структуры экономики сделано не было. Сейчас Запад пытается всячески блокировать поставки углеводородов из России. Какова реакция российских властей? Они, судя по всему, не хотят отказываться от модели «экономики трубы» (разновидность модели зависимого капитализма), стремясь изменить направление потоков энергоносителей с Запада на Восток. Но это тупиковый путь.

Нам надо избыточные количества энергоносителей направлять на внутренний рынок. Мы можем и должны развивать промышленное производство продукции с высокой добавленной стоимостью. Ту же нефть и тот же газ можно и нужно направлять на выработку тепловой и электрической энергии, нужной в энергоемких производствах многих видов промышленной продукции с высокой добавленной стоимостью. А еще правильнее – использовать добываемые углеводороды не в качестве энергоносителя, а в качестве сырья. Великий русский ученый-химик Д.И. Менделеев говорил: «Сжигать нефть – все равно что топить печку ассигнациями». Нужно создание цепочек последовательной обработки сырой нефти и природного газа до получения многих видов химической продукции. А металлические руды по длинным цепочкам передела надо доводить до конечного продукта в виде машин и оборудования.

Неэффективность российской сырьевой экономики очень хорошо высветил недавний обзор швейцарского банка Credit Swiss. Эксперт этого банка Золтан Поцар в обзоре War and Industrial Policy («Война и промышленная политика») показал, что немецкая экономика во всех смыслах «жирела» на дешевом и доступном – во всех смыслах – российском газе. А Россия, осуществляя поставки природного газа, выступала в роли очень щедрого донора немецкой экономики. В обзоре говорится: «В Германии добавленная стоимость в размере 2 трлн долларов зависит от поставок газа из России на 20 млрд долларов...»

Иначе говоря, на 1 доллар поставляемого из России природного газа Германия производила товаров с высокой добавленной стоимостью на 100 долларов.

Может быть, добываемый в России природный газ (как и любой другой вид сырья) поставлять не в Германию и другие страны Запада, а на отечественные предприятия обрабатывающей промышленности – и тогда начнется, наконец, настоящая структурная и технологическая перестройка российской экономики?

Валентин КАТАСОНОВ

профессор